Смятение
Пренебрегая приметой, за удочками я все же вернулся. И может быть поэтому-то вот уже много лет и помню историю, связанную с тем возвращением. Мы ехали на гусиную охоту, и удочки были вовсе ни к чему, но что-то подталкивало меня их взять, будто без них никак нельзя было обойтись.
— Ну вот, удочки ему еще понадобились, — недовольно забурчали на меня. — С вечера о чем думал?
Я понимал, что моих напарников взвинчивает нетерпение, с каким все мы рвемся туда, где давно уже находимся в мыслях.
— Минута ничего не изменит, а вот когда ушицу из свежих хариусов хлебать будете, иначе заговорите, еще похвалите, — постарался я их успокоить.
В чрево вездехода я впорхнул птицей, и он тут же взревел, будто тоже недовольный этой минутной задержкой, заглушил наши разговоры, и мы, ныряя и взлетая, как лодка на крутых волнах, понеслись в белесую мглу зарождающегося утра.
А часом раньше, еще в густой темноте ночи, радостно повизгивая от нетерпения, торопливо выскочила за околицу села собачья упряжка, управлял которой один из местных жителей, мой хороший знакомый. Он тоже спешил побыстрее добраться до того места, куда мчались мы, только вело его туда другое желание. Он считал, что нет на свете ничего интереснее рыбной ловли, поэтому никак не мог пропустить малейшей возможности половить любую рыбу, какая водится в здешних реках. А сейчас, после долгой северной зимы, когда рыба начинает искать выходы из-подо льда в наполняющиеся талой водой разливы, когда можно найти хорошие ее скопления, он летел к реке словно на крыльях. Кстати, познакомила нас с ним и сдружила совместная рыбалка.
Есть у Пенжины своя особинка. Лежит она еще под толстым ледяным покровом, а талая вода, наполняя ее, образует забереги. И рыба, чувствуя ее приток, устремляется сюда. Поэтому хорошо порыбачить в это время удается в самых неожиданных местах, не вступая при этом в тяжелую борьбу с ледяной преградой. Беда только в том, что природа словно специально подвергает рыболовов каждую весну новым испытаниям, искусно пряча такие места.
Как-то в конце апреля мы пошли попытать счастья. Долго искали заветное местечко, старательно, с неистребимым рыбацким пристрастием. Так долго, что не заметили, как и день пролетел. Да только не выпало нам удачи, так ни с чем и пришлось возвратиться. А место такое все-таки было, и совсем недалеко от дома. Может быть, оно только в тот день и появилось. Вот на него мы и натолкнулись перед самыми сумерками. Случилось все совершенно неожиданно, как это чаще всего и бывает на рыбалке. Нам надо было попасть на лед, чтобы перейти на «домашний» берег, а лед уже заметно отодвинулся, и брод до него пришлось преодолевать буквально на цыпочках, подтягивая болотники за отвороты. Да еще предстояло выбраться на вздернутый, сердито ощетинившийся козырек. И я, чтобы не начерпать в сапоги, выкатился на него, как прыгун через перекладину, переворачиваясь на спину. И, стараясь подняться, уже на льду, вдруг увидел, как кинулись что-то искать в поднятой мною со дна мути шустрые хариусы.
— Вот они где, а мы их ищем за тридевять земель, — сказал я удивленному напарнику.
Поймать нам удалось лишь по паре рыбок, скорее всего тех, что оказались рядом и увидели наши блесны. Другие уже не успели: темнота быстро загустела, и над рекой поплыла тихая звездная ночь. Зато потом мы ходили на это место до самого ледохода и всегда были с хорошим уловом.
А сейчас под оглушающий грохот вездехода я думал только о предстоящей охоте, и мне казалось, что в моей душе совсем нет места рыболовной страсти. Все мы горели желанием дождаться подлета гусей и того первого выстрела, о котором мечталось в долгие зимние вечера.
Расположились, как и намечалось, на крутом повороте реки, где в нее впадала широкая протока, весной большей частью сухая. Во время перелета здесь как раз и шел гусь, поворачивая в распадок, чтобы срезать большой крюк на своем пути. И то ли случайно, то ли так тому следовало быть, но оказался я на самом берегу Пенжины, неподалеку от того места, где остановился порыбачить коряк-односельчанин. Правда, меня нисколько не тревожило такое соседство, потому что он мне совершенно не мешал, наоборот, даже мог поспособствовать повороту подлетающей стаи в мою сторону. И я мысленно отметил такую деталь, надеясь на удачу. Но гусей пока не было. И оставалось только одно: терпеливо ждать.
Медленно, лениво тянулось время. Давно уже начался день, а долгожданные гуси не появлялись, будто кто-то насильно удерживал их там, далеко впереди, за широко раскинувшейся тундрой, угрюмо-молчаливым лесом и одетыми в зеленый кедрач сопками. И я, теряя терпение, все чаще стал посматривать в сторону рыболова. Он же ходил по кромке льда, пробовал ловить в разных местах и, наконец, остановился напротив высокой песчаной стрелки, которая разрезала речной берег. За нею начинался небольшой залив, уходивший далеко за эту стрелку. Видимо, здесь как раз и оказался выход из-подо льда, потому что рыболов стал обустраивать место, обкалывать лед. А потом пошел к своей упряжке за рюкзаком. И я почувствовал, что уже больше жду не гусей, а его возвращения и того момента, когда на льду возле него затрепещется пойманный хариус или острячок.
— Не на рыбалку же я ехал, к чему все это? — спрашивал я себя.
С каким нетерпением ждал я весенней охоты! В долгие зимние вечера вспоминал прошлые удачные поездки, добытые трофеи, те счастливые минуты, когда все случилось, места, на которых довелось побывать. Как тщательно готовил патроны, вывешивая каждый заряд, будто от него будет зависеть не только выстрел, но и вся моя жизнь! Знаю, что и сейчас появление гусиной стаи заставит встрепенуться, сжаться в тугую пружину и ждать. И если на мгновение отвлекаюсь, то потом беспокойно обшариваю взглядом горизонт: не появились ли?
Так чего же надо моей душе, почему она рвется на две половинки? Почему вдруг ожидание гусиной стаи, которое всегда согревало душу, жило в ней сладкой истомой, сейчас отзывается болью и кажется вечностью?
Пока мучили меня эти вопросы, мой знакомый рыболов стал вытаскивать одного хариуса за другим, и сердце мое запылало такой страстью, что мне уже не верилось, что сижу еще в скрадке. В таком душевном разладе и подстерег меня налетевший по-предательски молчаливо табун гусей. Я увидел его в последний миг и, поспешив, конечно же промахнулся. Чертыхаясь, долго проклинал себя за свою слабость, в плену которой оказался. Досталось и рыболову, поспособствовавшему происшедшему своим присутствием.
— Успокойся, — уговаривал я себя, — иначе не будет никакой охоты.
Но успокоиться никак не удавалось. И, наверное, не удалось бы, если бы не выстрелы, прогремевшие где-то на протоке, вдали от меня. Я не мог видеть, что там происходит, но они оказались так кстати, заставив меня немного собраться, приглушить кипевшие страсти.
И вот они, гуси!
— Хорошо летят, — отметил я про себя.
И действительно, они шли лишь чуть в стороне, невысоко, и расстояние позволяло сделать верный выстрел. И выстрел, как мне показалось, достиг цели. Гусь, будто наткнувшись на преграду, кувыркнулся и начал стремительно падать. Обрадованный такой удачей, я со скоростью лыжника, прыгающего с трамплина, скользнул с крутого берега на лед и помчался к упавшей птице. Но счастливо кончаются только сказки, а в жизни чаще бывает наоборот. Гусь, придя в себя, стал поспешно уходить от преследования, к тому же в очень выгодном для него направлении, к промоинам. Вскоре мы приблизились к рыболову, подняли и взбудоражили собачью упряжку. И мой знакомый, ринувшийся было мне на помощь, вынужден был вернуться, чтобы удержать на месте собак. Однако сообразив, что без него мне гуся не догнать, выехал на лед. Только и гонка на собаках не принесла успеха. Видимо, кроме подбитого крыла, других ранений у гуся не было, и он не дал нам шанса приблизиться к нему на расстояние выстрела.
Взять гуся-подранка - дело трудное. Уходили и раньше, и не раз. И все-таки упустить вот так, при свидетеле, было обидно. Хотя можно было перенести и такое. И, наверное, я бы снова пошел в скрадок ждать очередного табуна, только теперь мне никак нельзя было миновать того места, где расположился рыболов. А тут-то и ждало меня испытание, выдержать которое оказалось не по силам. Пара красавцев-остряков, столь живописно лежавшая среди десятка хариусов, окончательно добила меня. Я не мог оторвать от них взгляда.
— Да пропади они пропадом, эти гуси! — выдохнул я то ли проклятие, то ли отречение от всего случившегося. Постоял мгновение и помчался за рюкзаком с таким неодолимым желанием скорее взять в руки удочку, будто не рыбачил десяток лет.
Стало заметно теплее, начинало пригревать с трудом пробившееся сквозь туманную завесу солнце. И так же теплее и спокойнее становилось у меня на душе.
— Хватит метаться, пора причалить к какому-нибудь берегу, — успокаивал я себя.
Но невесть откуда взявшаяся какая-то заблудшая стайка гусей опять так взбудоражила меня, что я чуть было не вернулся в свой скрадок. Долго стоял и смотрел им вслед, не зная, что предпринять, куда податься. А потом ноги будто сами пошли туда, к рыболову, а все мое существо безвольно подчинилось им. В каком-то полубредовом состоянии закинул удочку, а сам все поглядывал на сиротливо лежавшее рядом ружье. И только пойманный хариус возвратил меня к действительности.
А потом, когда на моем счету были и остряки, и коньки, захватил меня рыбацкий азарт, и я забыл обо всем. Теперь меня совсем не волновали ни пролетавшие над нами гуси, ни гремевшая время от времени стрельба моих напарников-охотников. Я был рыболовом и только рыболовом.
Отпылал яркий весенний день, порадовавший нас горячим солнцем. И бесконечно долгий вечер у костра со свежей ухой и чаем с запахом дымка был так хорош, что все случившееся со мной вспоминалось как давно минувшее, без остроты и боли, а душа безмятежно отдыхала. Помню, как медленно догорал золотистый закат, с неохотой покидая небосклон. И будто вместе с ним так же безнадежно умирала в моей душе охотничья страсть.
Бежит своей чередой время, но не стирается в памяти этот случай. И случай ли? Ведь именно с того дня началась для меня другая жизнь. Как раньше с трепетом в душе собирался я на охоту, долгими бессонными ночами думал о ней, вспоминал, надеялся, так теперь живу страстью рыболова. Она поднимает меня ранним утром, уводит из дома в непогоду, рождает сны и грезы, помогает преодолевать болезнь и усталость.
В.Евдокимов
