Рыба была… Голавлики

На месте, которое я давненько облюбовал и даже благоустроил, всегда оставлял рыбе харчишек, никого не было. Тут нераздельно для доночников и разве что одну удочку можно пристроить в сторонке, чтобы ловить для потехи души еще и в проводку. Я так всегда и делал. Забрасывал полудонку с выползком для здешнего гибрида, который славился дерзким норовом и весил до килограмма, а сам занимался уклейкой, чтобы не скучно было.

И теперь сначала я бросил кормушку с сухарями и подсолнечным жмыхом, потом поставил безынерционную катушку на удилище для полудонки и, снарядив, забросил. Сегодня можно надеяться на родственника карася. Погода — прелесть! Солнце стояло, правда, уже вровень с лесом, но ветра не было, на глади воды играла всякая рыба и обещала отраду для сердца.

Легкую и прогонистую трехметровую удочку я изготовил на уклейку, которая почти никогда не отказывалась от всякой наживы на мелком крючке, но всегда предпочитала сладкое и крашеное тесто. К тому же, поверх крючка с длинным цевьем, я приспособил полоску сверкающей жести, прельщая рыбку игрой самодельной и простой мормышки. На такую оснасточку очень часто клевали окуни и ее редко оставляла без внимания щука. Хищница была все же нежелательна, краем пасти она засекалась изредка, а чаще откусывала мормышку и "делала хвостиком".

Ловить я всегда начинал с малой глубины, пока приличная рыба не ушла от берега, меня радовала не только поклевка, но и трофей.

Первая проводка прошла втуне, впрочем, вторая и третья тоже, хотя со дна поднимались пузырьки воздуха, которые пускали, наверное, прогуливающиеся по дну сазаны, лещи или ожидаемый гибрид.

Я, конечно, удовлетворился бы и ласкирем или приличной плотвой, красноперкой или подлещиком, но... Проблема с клевом.

Приопустил слегка куговый поплавок и.… еще несколько пустых проводок.

А поверху рыба играла; круги разной величины разбегались по воде, уплывали под блеск солнца.

Может намечается дождь, и всякая речная живность, слышит его приближение, впала в апатию? Может кислорода наверху больше?

Что ж, видно, придется мне сегодня перебиваться мелочью, уклеек ловить. Переместил поплавок на нужную глубину, сантиметров на сорок, бросил в воду, и.… он тут же побежал в сторону. Легкое движение кистью руки — и первая рыбка моя! На почин... С мизинец.

Я ожидал, конечно, что-нибудь сантиметров на пятнадцать, но такая уклейка ловится у других. Мне досталась вдвое меньшая.

Планида!

Когда клюет и цепляется рыбка величиной в ладошку, не в детскую, конечно, тогда весело на сердце и приятно руке. Чувствуется сопротивление уклеи, а она упористая. Есть борьба. А тут... Но клев был отменный. Поплавок то исчезал на короткое время, то бежал поперек течения, дробил, кувыркался, выпрыгивал. И почти за каждой подсечкой — рыбка!

Частенько поглядывал я на полудонку, но удилище только один раз коротко дернулось и продолжало дремать. Я даже не стал перезакидывать, чтобы проверить наживку. Некогда было, да и охота пропала — уж очень увлекал веселый и нахальный клев маленькой и вкусненькой уклеи. К тому же, я обязан был наловить этой рыбки, дома ждал кот Базилио.

Часика через два притомилась рука и притих азарт, да и клев уменьшился. Я отложил удочку, закурил и поднялся на крутояр посмотреть сверху на других рыбаков и размять кости.

Взобравшись наверх, пройдясь чуть ниже того места, где я сидел, увидел под берегом стаю голавликов, среди которых были особи очень внушительной величины, ну прямо гиганты.

Это уже интересно! Стоял июнь — на рыбу плюнь, но это пословица, а рыба — вот она, шевелит красными плавниками, помахивает хвостами и даже, кажется, косится на увальня на пригорке.

Я глянул вокруг. Зеленые деревья с густой листвой, высокая и сочная трава; что-то летает, жужжит, мельтешит перед глазами. Пошевелил ногой в дикоросах — вскинулась всякая мелочь, какую не подашь на крючке голавлику: комарики, мошки, жучки. Тут птичек много, они подбирают, что видно глазом, а вот кузнечиков — не видно.

Пошарил в карманах. Кусочек теста, пластиковая коробочка — опарыша хотел было посадить на проглотушку — но впопыхах сунул а карман. Подошел к берегу ближе, бросил кусочек теста поодаль от стайки. Тотчас метнулся к нему голавлик, слопал без всякой опаски. Я сыпанул опарышей. Рыбья мелочь тут же расхватала, всем желающим даже не хватило. Крупные особи подплыли из глубины, но неторопливо, будто из любопытства, без всякого внимания к корму.

"А что... если?.. У меня же все есть! Черви, опарыш, хлеб и тесто, сырок плавленый, перловка... Круглый поплавок из светлой пластмассы, окруженный водой сколько надо. Катушка безынерционная черта сможет удержать. Можно же пустить наживу от середины к берегу по течению."

Перестроить снасть, зацепить поплавок из плекса и поводок с наживкой и без грузила было делом нескольких минут. В общем, — как учили!

Забросил опарышей подальше, затем подтянул на струю, что прижималась к берегу и где дежурили голавли, насторожил на поплавок глаза.

Кусты справа слегка скрывали меня от рыбы, но и я многого не видел. Блики солнца играли на водяной глади, поплавок вошел в слепящий блеск и пропал из вида. Я перевел взгляд на конец удилища... Нет, наживка прошла нетронутой.

Ну что ж, повторим заброс... И опять напрасно!           .

Я менял насадку и глубину, снимал и снова одевал поплавок, забрасывал под самый берег, сидел согнувшись или лежал плашмя, но...плевали на мои старания хитрые или сытые голавли. Уже и солнце поднялось к зениту, и разомлел я до некуда от жары, — все труд напрасный. Я возмущался, выражался с помощью могучего и богатого русского языка, не раз поднимался на гору, чтобы убедиться, что еще есть в Донце рыба, но... Голавли выводили меня из себя своим пренебрежением.

Рыба была. Голавлики флегматично гуляли туда -сюда в толще воды и даже бросались иногда наперехват плывущей всякой разности и моему угощению из кусочков теста.

Поодаль и глубже стояли на струе торпедами матерые рыбы, слегка поводили красными плавниками. С досады я, конечно, придумывал им прозвища пообиднее, но богатый словарный запас был бесполезен.

"Думать надо, друг мой печальный, — приказал я себе. — Шевелить извилинами. В жизни давно известно, что выход всегда есть. Вот, скажем, ходовую донку приспособить под упряжку уклеек... Но ведь это не перекат!.. А что терять? Попытка — не пытка. В моем рюкзаке было достаточно причиндалов, нашелся и нужный груз с поводком и застежкой. Привязал к леске тройной карабин и соорудил хвост с поводками под стайку уклеек с крючками на шесть миллиметров. Посадил трех уклеек, самых живых и маленьких. Садок у меня для них отдельный, чтоб жили и не тужили, не погибли до конца моего промысла. Теперь пригодились.

Осторожно и мягко закинул я рыбок в родную стихию и, почувствовав грузилом дно, стал вести снасть к берегу на течение. Поздно, не подумал о топляках, корчагах, возможности зацепа. Снасть больно громоздкая, чтобы водить смело по незнакомому дну.

Леска на удочке 0,3, крепкая, новая — меняю каждый сезон, чтобы не корить себя при обрывах за скаредность, держу леску с натягом, но чуток провисшей. Выдержит ли, если схватит гигант?.. Должна бы. Да и катушка не раз выручала. Отечественная, но тормоз на ней работает четко, сдает леску на заданное усилие и хорошо притомляет рыбу.

Все это у меня в голове сумбуром, вместе с мыслями о времени, о том, что опять труд напрасный, пройдет впустую моя ходовая донка. Но вдруг, когда по моим прикидкам уклейки находились еще вне интересов стаи голавлей и где-то в семи метрах от берега, леска выпрямилась и придавила кончик удилища к воде. Мысленно я вообразил себе подводную картину, увидел, как кто-то схватил уклейку и с разворотом пошел на дно, чтобы в сторонке и без свидетелей полакомиться. Я уже ощущал тяжесть в руке, когда подсек, понимая, что выдержка была в самый раз, однако можно перестараться.

Удилище тут же рванулось из рук, леска с трудом сматывалась с катушки, я понял, что рыба зацепилась довольно большая. Впрочем, это чувствовалось и по изгибу удилища и направлению лески, она уходила к середине реки и с брызгами резала воду.

Что ж, если нет коряг... Но я все же подправлял ее ход, придерживая над дном и склоняя пойти на круг.

А еще я боялся, что щука схватила мою уклейку, может перекусить леску и уйти восвояси, — уж очень мощные рывки передавались моей руке.

Но борьба продолжалась и мне казалось, что времени прошло довольно много, прежде чем я ощутил признаки усталости противника. Приготовил подсаку, опустил ее в воду, норовя привести гладиатора в узкую заводь, где удобнее его взять.

Наконец, наверх вышел большущий голавль с руку длиной, наверное. Я подтащил его к себе и легко взял в широкий подсак. Быстро вытащил на берег, пересадил в сетку для крупной рыбы и, посадив на снасть новых уклеек, снова пустил в дело ходовую донку.

Конечно, я трепетал и волновался, надеялся взять еще такого же голавлика, но уж... дудочки, — перевелись простаки. Ушли далече.

Г.Коваленко