Сысола, приток Вычегды
Как чувствует себя московский рыболов в краю непуганых рыб?
Несмотря на мою неизменную любовь к подмосковным водоемам, меня иногда посещает желание увидеть дальние дали и встретиться с непуганой рыбой. Один мой коллега рекомендовал мне свои родные места под Сыктывкаром. Он не был рыболовом, но даже его «непрофессиональный» рассказ впечатлил меня, и я решился на поездку.
В итоге получилось так, что я побывал в Коми трижды. Каждый раз это было в июле, не самом удачном месяце для рыбалки в этом регионе, но время отпуска мы - увы не выбираем.
В первый свой заезд я намеренно наметил усложненный маршрут, чтобы лучше познакомиться с неизвестным мне краем. До Котласа я долетел самолетом, от Котласа до Сыктывкара доплыл катером по Вычегде. От Сыктывкара до Койгородка - опять самолет, но какой - маленький, дребезжащий биплан, который, казалось, вот-вот должен был развалиться в воздухе. Зато я увидел сверху тайгу, расчерченную извилистыми линиями рек, которая где-то там, на севере, выходила к Белому морю. Портили впечатление громадные проплешины - результаты лесозаготовок.
Речной участок пути был для меня особенно интересен. Мощный поток чистой воды устремлялся на север. На редких пристанях собирались группы местных жителей с обязательными веничками в руках (отмахиваться от комаров) и приветствовали катер: все же какое-то развлечение.
Почти все время я стоял у борта и высматривал рыболовов. В одном месте с двух лодок ловили в проводку. Пока катер проплывал мимо, каждый из проволочников успел вывести по несколько каких-то серебристых рыб. А уже в самом Сыктывкаре деревянный причал для погрузки леса был буквально утыкан удилищами: ловили на полудонки.
Последний отрезок пути от Койгородка до пункта назначения, села Ужга, составлявший около 15 километров, преодолевался способом «как повезет». От основного тракта шла дорога на Ужгу и далее к лесозаготовкам, наезженная лесовозами. На лесовозе я и добрался до Ужги. Это уже потом было налажено некое подобие автобусного сообщения.
Ужга - довольно большое село, растянувшееся вдоль дороги. Река Сысола охватывает Ужгу полукругом.
Методом расспросов я быстро нашел нужный мне дом. Хозяйка, мать моего коллеги, была дома. После передачи приветов, поклонов и гостинцев мы обговорили условия моего проживания.
Как выяснилось, хозяйка плохо говорила по-русски, но все понимала. Заботиться о себе я должен был сам. По сути дела, мне был предоставлен только кров. В Ужге был магазин с необходимым минимумом продуктов. Забегая вперед, скажу, что перед каждой рыбалкой я набирал в огороде немного зелени, прихватывал с собой кое-какую еду и котелок, а в середине дня готовил на костре обед. Меня такое положение вполне устраивало: я никого не обременял, и сам был свободен в своих действиях.
Обустроившись, я побежал знакомиться с рекой, до берега которой от дома было всего лишь метров сто. Сысола - средняя река шириной от 30 до 50 метров, без четко выраженных перекатов. Дно песчаное и глинистое, каменистых участков мало. Прибрежная полоса сильно закоряжена.
Но основная особенность реки в том, что она сплавная. Поэтому местами дно завалено топляком, а по берегам гниют бесчисленные кубометры древесины.
Хотя в принципе вырубка леса по берегам рек была запрещена, на деле сплошь и рядом встречались лысые берега с одними пнями. На некоторых поворотах были закреплены связки плотов для отбива плывущих бревен к середине реки. Ко всему прочему, весной в местах затора производились взрывы. Все это рыбу, конечно, не радовало.
Речная рыбалка предоставляет широкие возможности в плане способов ловли. Я был в полной мере «вооружен», имея снасти и для спиннинга, и для проводки, и для донной «резинки». Первую неделю я посвятил спиннингу. Именно спиннингом сподручно обследовать новые водоемы.
Я последовательно и планомерно прочесал своими блеснами реку по обоим берегам на 3-4 километра вверх и вниз от Ужги. Обычно я сразу направлялся в дальнюю точку, а затем уже с ловлей спускался или поднимался к селу. Напротив Ужги был брод, который можно было преодолеть, раздевшись. Но стоило только сбросить последнюю деталь одежды, как налетали тучи могучих комаров. Приходилось погружаться в воду с головой, быстро перебредать реку и стремительно одеваться.
Во время ловли спасал диметилфталат; одного опрыскивания хватало на 2-3 часа. Поначалу потери блесен на мертвых зацепах были значительными, но когда я узнал, где и как лежат коряги и бревна, то они стали минимальными.
Сразу выяснилось, что щуки в Сысоле много и что она постоянно голодна. Обычный улов за день ловли (без напряжения, с большими переходами и передышками) составлял около десятка разнокалиберных щук и несколько окуней по 300-400 г. Количество хвостов бывало большим или меньшим, но щука неизменно преобладала.
Вращающиеся и колеблющиеся блесны пользовались практически одинаковым успехом. В корягах и в щелях между бревнами я часто применял отвесное блеснение колеблющейся блесной - и всегда успешно. А несколько щук были пойманы буквально в воздухе: после проводки, когда блесна висела в метре от кончика удилища, щуки выпрыгивали из воды и повисали на тройнике. Хорошо, что весили они не более килограмма, а то бы несдобровать моему удилищу.
На Сысоле повторный заброс после промаха или схода щуки почти на сто процентов давал и повторную хватку. А однажды я поймал щуку-«самоубийцу». Сделав заброс метров на тридцать, я увидел в прозрачнои воде, как наперерез блесне метнулась щука. После подсечки она протащилась несколько метров и сошла. Я повторил заброс в то же место - и снова хватка, и снова сход. И только на четвертый раз щука засеклась окончательно и бесповоротно метрах в пяти от берега.
Но это было еще не все. Когда я стал высвобождать блесну, то увидел в углу щучьей пасти застрявший крючок с обрывком лески. Ошибки молодости ничему эту щуку не научили.
Подтвердилось мнение о том, что удобные для засады места долго не пустуют. Из-под одной коряги, вдоль которой было очень удобно проводить блесну, я почти каждый день доставал по щуке.
Существует точка зрения, что бросок из засады - основной способ щучьей охоты. Но не всегда это так. Как-то я увидел, как на середине реки выбросился солидный подъязок, а за ним прыгнула щука. Так они поочередно скакали раз пять, пока вода не скрыла от меня финал этой долгой погони.
Что касается размеров щук, то за три поездки на Сысолу я поймал только несколько штук по четыре килограмма. Крупнее мне не попадались. Однажды я вытащил двухкилограммовую щуку, на спине которой остались следы зубов какого-то «аллигатора», но тот, наверное, все еще ждет своего ловца.
Мои поездки на Сысолу относятся к тому времени, когда твистеры еще только-только пробивали себе у нас дорогу. В каком-то рыболовном издании я нашел крохотную заметку, что зарубежные спиннингисты стали успешно использовать резиновые приманки в форме серпа. Меня это сообщение заинтриговало, и я вырезал ножницами из какой-то резиновой игрушки белого цвета несколько серповидных полосок, оснастил их тройниками, а в качестве груза использовал обыкновенную оливку.
На Сысоле я впервые применил свои самоделки. В один из дней я взял с собой только эти доморощенные твистеры, чтобы не было соблазна перейти на другие приманки. Сделав несколько проводок, я почувствовал мягкий толчок и после недолгой и какой-то вялой борьбы вытащил четырехкилограммовую щуку. «Твистер» был целиком в ее пасти, а тройник впился в язык.
Случайно это или нет, но на мои резиновые самоделки на Сысоле попадались щуки крупнее, чем на блесны. Потом они же неплохо показали себя и в Подмосковье, и в других регионах.
Изредка на вращающиеся блесны попадался хороший язь. Причем места его поклевок можно было вычислить заранее. Это, прежде всего, обрывистые берега с нависшими над водою ветвями деревьев и кустов. Нескольких язей я поймал, проводя блесну вдоль затопленной части связки плотов. Самый крупный потянул на полтора килограмма.
Для разнообразия иногда я вместо блесны ставил крупную мормышку с червем. Тогда чаще брал окунь.
Мормышку я вел, как сейчас говорят, ступенькой, а в чистых местах протягивал ее по дну. Щуку таким способом я поймал только одну, зато как-то раз клюнул хороший лещ.
Нужно сказать, что я был полновластным хозяином этого участка Сысолы: у меня не было ни одного конкурента. Только однажды я встретил местного жителя, ловившего на дорожку. Он подплыл ко мне, мы поговорили. Он сказал, что сегодня что-то не клюет. Я посмотрел на его снасть: железка с крючком, вместо грузила - связка гаек от автомобильного колеса.
Не знаю, почему у него не клевало. А то, что не было других рыболовов, вполне объяснимо. В Ужге большинство мужского населения так называемые поселенцы, то есть лица, по приговору суда не имевшие права проживать в других местах. Почти все из них каждое утро решали проблему поправки здоровья «после вчерашнего». Какая уж тут рыбалка!
Из разговоров с местными я узнал, что в сезон они ловят хорошую рыбу подпусками на личинку миноги, которую добывают в илистых местах около берега. А однажды я увидел на поверхности окуня, который беспомощно шевелил плавниками и никак не мог уйти на глубину. Я зашел в воду и подхватил его рукой. Из его брюшка торчала минога. Видимо, окунь заглотал ее, а она осталась живой и пробуравила ему брюшину.
Я не забыл о своей любимой проводке, но вначале возникли трудности с насадкой. Вскоре они были устранены путем сделки с местными мальчишками: черви в обмен на крючки.
Я не применял прикормку, поскольку почти в каждом удобном месте можно было без труда наловить на червя окуней, подлещиков, подъязков, плотвы и ельцов.
Захотелось попробовать и на ручейника, мою самую ходовую летнюю насадку. В реке обнаружить ручейника мне не удалось, и я отправился на ручей, впадающий в Сысолу выше села. Он называется Мельнича-шор, что в переводе на русский означает «ручей, на котором стоит мельница». Но мельница на ручье давно уже не стоит, ведь ломать - не строить.
В высоких сапогах я шел по руслу ручья, собирая ручейника, и время от времени вспугивал какую-то рыбу. В следующий раз я пришел на ручей с удочкой и наловил на того же ручейника десятка три хороших ельцов. Попался и один хариус граммов на сто. Наверное, хариус водился в речках и ручьях, впадавших в Сысолу, но углубляться в тайгу одному было просто опасно.
С ручейником проводка на Сысоле пошла еще веселей. Любопытно, что даже окунь отдавал явное предпочтение ручейнику, а не червю. А еще любопытнее тот факт, что щука не забывала меня и тут: на ручейника попались три полукилограммовые хищницы.
В основном в проводку ловилась мерная, по 100-200 граммов, рыба. На мой взгляд, ловля рыбы такого размера самая увлекательная. Конечно, почетно поймать крупный экземпляр, но это единичное явление.
Не обошлось и без поклевки щуки на плотву, попавшуюся на ручейника. После потяжки щука отпустила свою жертву. Я снова подбросил ей плотву - хватка повторилась, и 0,15-я леска порвалась.
Проволочным удилищем с кивком и мормышкой было интересно ловить в корягах.
С собой у меня была еще и донная «резинка». С учетом глубины и ширины реки я чаще всего просто заносил в реку ее груз. Основной насадкой при ловле с колокольчиком был червь. Попытки ловить на тесто я быстро оставил, так как надоело подсекать впустую. Ловил я на «резинку» как днем, так и ночью. В основном попадался подъязок до 500 граммов. Поклевка подъязка всегда четкая и недвусмысленная.
Как-то ночью случился обрыв всей оснастки. Пришлось раздеваться и лезть в ночную воду, нащупывать оторванную леску ногами, а потом восстанавливать снасть в темноте.
Мои уловы как спиннингом, так и в проводку, и на «резинку» были почти всегда весомыми, и сам я потреблял только малую их часть, раздавая остальное соседям или оставляя хозяйке. Она познакомила меня с оригинальным способом заготовки рыбы впрок.
Щуку разрезают на большие куски, слегка подсаливают и помещают на противне в протопленную печь. Через несколько часов, существенно уменьшившись в объеме, рыба представляет собой уже готовый к длительному хранению продукт. Я бы назвал этот процесс не сушкой рыбы, а ее высушиванием и выпариванием. По словам хозяйки, из такого субпродукта хорошо варить уху.
И еще об одном местном деликатесе. В одну из поездок я на день останавливался у знакомых моего коллеги в самом Сыктывкаре. Меня угостили изделием под названием «хариус по-вишерски».
Представьте себе рыбу, доведенную до почти полного протухания, когда мясо уже отстает от костей, очень рыхлое и издает соответствующий запах. В таком состоянии эта рыба засаливается или маринуется, и получается вышеназванный продукт. При этом запах никуда не пропадает.
Прямо скажу, что это угощение на любителя. Я больше одного маленького кусочка осилить не смог.
Каждое длительное пребывание на рыбалке всегда сопровождается какими-либо эпизодами, которые вроде бы и не имеют непосредственного отношения к ловле, но создают тот фон, на котором она проходит. Я не представляю себе серьезное занятие рыбной ловлей как какое-то действо в вакууме. Неизбежно сталкиваешься с явлениями окружающей действительности, далеко не всегда приятными и радостными.
Как-то по Ужге поползли слухи, что в окрестностях села прячется беглый из мест, не столь отдаленных (а для Коми эти места совсем рядом). Моя хозяйка предупредила меня, чтобы я был осторожен на реке. А тут, входя в магазин за покупками, я заметил на себе настороженные взгляды.
Как выяснилось, беглым каторжником был я сам. Надо сказать, я весьма походил на такового, поскольку стал отпускать бороду, не носил смокинг, да еще и шатался по самым глухим местам.
Вспоминается баня по-черному, в которой источником жара были раскаленные гусеничные траки. А еще я видел, как красиво можно работать. Бригада из пяти человек с помощью трактора сооружала из громадных бревен наплавной мост через Сысолу. Бригадир, отдавая команды, одновременно работал и сам. Мост рост на глазах. А то как бывает: один лениво ковыряет лопатой землю, а рядом стоят десять начальников.
Или вот такой эпизод. Как-то раз я отправился вверх по правому берегу Сысолы. Чтобы сократить путь, стал пересекать большой луг. Вдруг я почувствовал, что меня кто-то преследует. Не увидел и не услышал, а именно почувствовал.
Я оглянулся и узрел мчавшуюся за мной стаю собак голов в 10-12. Стая бежала молча - плохой признак. Я остановился возле пня, поискал глазами палку покрепче и стал ждать.
Дальше события развивались прелюбопытнейшим образом. Метрах в двадцати стая вдруг как по команде остановилась. От нее отделился здоровенный пес и медленно направился ко мне. Я понял, что это не просто парламентер, а вожак. И еще я понял, что нельзя кричать, размахивать палкой и топать ногами, а нужно вести переговоры и налаживать контакт. Между тем, стая ждала, чем все разрешится и последует ли приказ атаковать.
Я сел на пень, развязал рюкзак и достал свою снедь. Пес подошел вплотную и лег у моих ног, что означало: «войны не будет». Я угостил его бутербродом. Потом он встал и достойно удалился к своим. Стая затрусила прочь.
Я встречал ее еще дважды, и каждый раз все повторялось, но уже в иной, дружеской, атмосфере. Меня поразила субординация в собачьей стае, железная дисциплина, построенная на незыблемом единоначалии.
Итак, я познакомился с новым для меня регионом, который не разочаровал меня ни картинами природы, ни рыбными дарами. На таких реках, как Сысола, есть все условия для того, чтобы применить свое умение и рыболовам средней руки, и маститым «профессионалам»: к последним я себя, естественно, не отношу.
Барышников А.
