Капризная плотва
Странное дело, вчера потрескивал морозец, но, сидя над лункой, замерз я не так сильно, как сегодня... Вот сижу с удочкой и жду, скоро ли на запах прикорма подойдет плотва, а сам мерзну.
Значит так: вчера был чистый январский день - мороз и солнце. Но у лунок мы сидели лицом к солнцу, и щеки не мерзли, губы не деревенели, руки без варежек терпели, хотя лунку то и дело приходилось очищать от цепкой корочки.
Сегодня только в самом начале рыбалки было ясно, потом затуманилось, и денек стал каким-то мутным, слегка заснежило. Самая погода для плотвы. По тому, насколько реже приходилось очищать лунку ото льда, чувствовалось, что потеплело. А сидеть стало... холоднее, пальцы без рукавиц занемели.
Сторожок слегка дрогнул. Я смело подсек - леска уперлась. Задев. Пришлось доставать отцеп, освобождать мормышку. Так дальше дело не пойдет, пока не поздно, надо менять лунку. А то начнется клев - весь изведешься с этим отцепом.
На озеро мы приехали с моим постоянным спутником Александром. Он сразу ушел за поворот искать окуней по коряжкам, а я остался у стоянки высиживать плотву. Впереди был целый день, лучше уж сразу сменить лунку...
Со стороны деревни донеслось тарахтение мотоцикла - кого-то несет нечистая сила. Вскоре ко мне подкатил незнакомый парень. Мотоцикл - типичный, деревенский, цепи свисают и хлябают, фара без стекла, конечно, без номеров. Заднее колесо обмотано веревкой, которая, правда, очень кстати - с ней не так буксуешь. Парень был невелик ростом, но плотен, на лице - усики; в телогрейке, в подшитых растоптанных валенках, в замасленной шапке. Скорее всего, недавно закончил училище, а теперь работает трактористом. Ехал он по льду, бороздя валенками снег, который успел покрыть лед озера. Наверное, бедняга, и завалился не раз.
Было немного досадно, что нежданный сосед нарушил настрой внутреннего покоя и раздумчивости, с которыми начинался день, но что теперь поделаешь...
- Здорово! - веселым тенорком сказал парень. – Теперь хоть не скучно будет, а то Витька с вечера собирался, а мать его по сено заставила ехать. Вы мне свой бур на минутку не дадите?
Даже бура своего нет! И на что надеялся, отправляясь в такую даль? Вечно эти деревенские рассчитывают на чужое. Я, конечно, бур дал, ни слова не молвил, и он просверлил лунку как раз рядом с тем местом, которое я только что наметил для себя. Решил я из-за него выбранное место не менять - пробурился в трех метрах. В конце концов, на два прикорма вернее приманим рыбу.
Пока я перетаскивал снасти и усаживался, парень быстренько опустил под лед мормышку и...
- Первый! - весело объявил он, отбросив удочку и выбирая леску короткими перехватами.
- Окунь что ли? - не понял я.
- Нет, плотвичка, - со смехом ответил он, снимая рыбу с крючка.
Я измерил глубину, опустил прикорм, насадил мотыля, а он тем временем вытащил еще три или четыре плотвички. Я начал поторапливаться. Еще бы, клев сегодня, кажется, неплох. Наконец, подготовительная суета закончилась, моя мормышка ушла ко дну, кивок замер в ожидании поклевки.
- Еще один! - доложил парень. - Тихо, тихо, не шуми... больно шустрый попался.
Он бросает в кучку очередную плотвичку, а у меня не клюет. Сначала я сижу терпеливо и думаю: обыкновенная случайность, сейчас и ко мне рыба подойдет, вздрогнет мой кивок. С удовольствием представляю: вот он моргнул - подсечка, леска в руке дергается, оживает... Но поклевок нет. От неподвижности сторожка начали уставать глаза. Совершенно непонятно, в чем дело. Лунки рядом, насадка - мотыль, прикорм приготовлен по верному рецепту.
Но не буду же я просить этого парнишку показать снасть. Да и что такого необычного у него может быть? Знаю я здешних деревенских - вкуса к тонкой технике не питают: удочка - выструганная палка в палец толщиной, леску наматывают на два вбитых гвоздя, кивок - грубая пружинка, мормышки - магазинные, аляповатые. Чему мне у него учиться? Разве он мормышкой играет как-то по-особому?
Я пытался уголком глаза понаблюдать, как сосед работает своей примитивной удочкой, но он сидел немного сзади, и мне плохо было его видно.
- На стоячую или на игру больше берет? - спросил я, громко подчеркивая свою дружелюбность.
- Да по-разному! – с готовностью ответил парень.
- Ну, как по-разному? - недовольно пробормотал я. - Всегда заметно отличие. А как чаще – на спуске или на подъеме? А может быть, со дна?
- А кто ее знает! - парнишка громко шмыгнул носом. - Рази угадаешь, чего ей взбредет...
Вот он! Давай, давай, родненький, не шуми!
Вот ведь стервец! Значит, только с виду простой да веселый. Как можно не обратить внимание, когда лучше клюет, колхозничек... Правда, у меня уже были поклевки, и пару красноглазок я поймал. Если бы сидел один, был бы даже доволен. Клев, как клев. Но малый портил все настроение. Я вытяну одну плотвичку, а он тем временем бросает в кучку штуки четыре, а то и пять. Это уж извините... Но раз ты хитришь, то и я не лыком шит.
- Что-то ветерок меняется, - безразлично проговорил я, после чего встал и перетащил ящик на другую лунку. Теперь я тебя, дорогой колхозничек, вижу во всех подробностях.
Прошло с полчаса, и, честно сказать, я так и не смог ничего понять. То он дергает удочку мелкими рывками (невежда, так окуня ловят, а не деликатную плотву!), то медленно поднимает насадку ото дна, а то совсем бросит удочку на лед и ждет поклевку. И эта дуреха соблазняется его насадкой, не разбирая тонкостей игры. Клюет - и все тут! А у меня не хочет. И нет тут никакой закономерности!
Здесь я вынужден сделать отступление, чтобы поведать причту о капризной рыбе плотве.
...Я люблю веселый клев плотвы. Снимаешь рыбу с крючка и любуешься: на голубом снегу кажется, будто она из серебра с чернью, даже с позолотинкой, а плавники - огненно-красные. Потом обваляется в морозном снегу, словно в сахарной пудре и застывает. Красавица в жемчужной искре.
Но до чего капризная! Сидим кучкой человек десять, ни у кого не клюет, а двое «везучих» вытаскивают одну за другой. Подойдешь к ним посмотреть - секрет прост: у всех мормышки маленькие, а у этих вовсе малюсенькие, с просяное зернышко. Таких нигде не купишь, можно только самому сделать. Вот и мне пришлось осваивать ювелирное мастерство, а заодно и изучать плотвиные повадки. Легче жить, когда известны верные принципы рыбалки.
Итак, в ловле плотвы первое — прикорм; второе - тонкая снасть; третий принцип - помнить, что плотву привлекает движение. Это правила несомненные. Но твердой уверенности в клеве все равно нет, каждая поездка на рыбалку приносит открытия.
Вот оказывается, что стоит она под солнечным берегом, а не в морозной тени. Спрашивается, какая разница холодной рыбе там, под метровым льдом? Уточняется: лучший клев плотвы - на рассвете. Но в следующую поездку она начала брать лишь под вечер. Вдруг узнаю, что безоговорочно действует на нашу капризницу мормышки из серебра. Пришлось пожертвовать старым полтинником. Неделю вечерами клепал и паял - готовил «новое секретное оружие», жил серебряными мечтами. Раза два удача нас посетила, и «серебряный век» кончился.
- Нет! - изрек после этого Александр. - Я больше с ума сходить не стану. Все и везде одинаково, а значит, буду сидеть на одном месте, упорствовать.
И сидели мы у лунок, высиживали удачу, упорствовали. И замерз я, и, чтобы погреться, побрел на ту сторону озера, посмотреть, как дела у «потусторонних» рыболовов. И сидели они веселые, а вокруг все было рыбой завалено...
Что ж, выходит... не в прикормке дело? Совсем я запутался, ничего больше не понимаю, не знаю, во что верить. Но одно могу утверждать уверенно: никогда не угадаешь, что этой рыбине подледной в очередной раз в голову взбредет!
Честно сказать, и плотвичка-то в наших местах - так себе, ерундовая. Одно слово, что рыба. Правда, сперва, как вытащишь, вроде вид есть. А потом потускнеет, смерзнет - не рыба, а будто валяется тускло-серая жестянка...
Приходит ко мне поздно вечером Сашка и торопливо повествует:
- Что я узнал! Оказывается, ночью она берет. Ночью! Значит, так: делают палатку - легкую, из ткани или полиэтилена, ставят две свечи у лунки и как стемнеет!..
.. .О, какой у нас был клев! Сказка, мечта, воплощение идеала. Да еще необычная таинственность обстановки. Зимняя ночь, свечи, как призрачные фонарики, мечущееся пламя фитиля над черной лункой и золотым снегом... а до чего же рыба красивая! Увесистая, с перламутровой чешуей. В шальном веселье мы не заметили, как прошло полночи. Когда клев утих, пили чай у костра на заснеженном берегу и громко говорили, перебивая друг друга.
- Тум-турум-турум! Достиг я высшей власти! - торжественно пел Сашка. - Берегись, плотва, нашли мы на тебя управу!
...И пришел выходной, и с нетерпением поехали мы на ночную рыбалку. И никакого особенного клева не было. То есть все было точно так же, как в обычные бездарные поездки последних зим, - не лучше. И возвращался я домой в тоске и отчаянии. И понял, что никакого секрета мы так и не раскрыли. А Сашка, тот вообще почти отказался от плотвиных идей, все чаще стал возвращаться к примитивному, но спокойному окунишке.
Но все же долгая борьба с капризной красноглазой рыбкой какой-то опыт мне дала. Сколько всего было перепробовано, испытано, узнано! Все у меня теперь было для плотвы, кроме счастья...
И вот этот парнишка, нечистый дух с мотоциклом, сидит рядом и таскает. А я - нет. Ну чем он таким от меня отличается? Ничем. Я тоже, как он, могу бросать удочку на лед или дергать по-окуневому. Но ничего не помогает. Детектив какой-то. Издевательство!
А на его лице - открытая детская улыбка, которая так не вяжется с дурацкими редкими волосиками над верхней губой. Что ж, придется поклониться этому шалопаю, ничего не попишешь. Вроде для того, чтобы просто размяться, встал, сделал несколько наклонов вперед и в сторону и подошел к чумазому соседу.
- Тебя как зовут-то?
- Санька, - с готовностью отвечает он.
- Покажи-ка, Саня, что у тебя за мормышка.
-А вот щас клюнет... Ага! Тихонько, тихонько, не шуми...
Я с пристрастием оглядел его оснастку и... Ничего особенного! Тусклая аляповатая магазинная «капелька», ну и что? Нет никакой хитрости, скорее, безграмотность. Только при очень сильном клеве рыба может хватать такую грубую приманку.
Впрочем, кто ее знает, а вдруг в этой грубости как раз что-то есть? И я стремительно вытаскиваю на лед свою тонкую снасть. Но и переделанная по Санькиному образцу удочка не стала более счастливой. Даже наоборот, случилось то, что и должно было случиться: поклевки стали еще реже. Но тогда совсем непонятно - в чем дело?
Самым правильным для меня было бы просто уйти. Черт с ним, пусть сидит тут один и упивается своим клевом. Я-то за что должен страдать? Давно надо было уйти, пробурить поодаль новую лунку и начать спокойную жизнь. Но, в конце концов, это же мое место! Я первый его выбрал! Если бы я пробурил ту лунку на две минуты раньше, Санька не посмел бы садиться рядом так близко, и весь этот необычный клев достался бы мне. Интересно, если бы он сел от меня метрах в десяти, у него клевало бы?
- Саня, попробуй пробить лунку метров на десять подальше, - предложил я. - Что будет?
- Зачем? - наивно выпятил он глаза. - У меня и тут клюет.
Действительно, как глупо прозвучало мое предложение! Совсем я от досады отупел. Нет, надо убираться отсюда подальше... Но вместо того чтобы решительно встать и уйти, я попросил:
- Саня, давай попробуем поменяться лунками? Минут на пять всего, проверим, в чем дело...
- Чего проверять-то?
- Ну, вообще, эксперимент, так сказать... Сколько лет рыбачу, а тут ничего не могу понять. Минут на пять...
- Чего я буду на вашей лунке сидеть? Мне и без эксперимента все ясно!
- А я еще тебе свой бур дал, - не удержался я от упрека.
- Что же я - нарочно, что ли? - Губы у Саньки обиженно вспухли.
Я смотрел на свою лунку, от которой, как мне казалось, тянуло могильным холодом, и страдал. Ну, был бы я в чем-то виноват! Забыл бы что-нибудь важное, или поленился, или ошибку какую допустил - тогда понятно, поделом и страдай. А тут за что?!
Да... Надо было встать и уйти! Тут вдруг мой кивок дернулся, я взмахнул рукой, но, видать, слишком сильно - леска тюкнула и оборвалась. Только этого не хватало! Но не надо кипятиться, не надо давать силу злобе. Кто не обрывает, тот не ловит. Спокойно, спокойно, незачем весь выходной переводить в мутную досаду. Сейчас перевяжем мормышечку и попробуем снова. Все-таки и у меня опять клюнуло. Может, наладится?..
Но до самого вечера ловля у меня так и не наладилась. Пришел Александр, увидел ворох рыбы у Саньки и мою жалкую кучку... Укоризненно глянул на меня, усмехнулся...
Несколько дней я сожалел о зря потраченном выходном, а потом подумал так: допустим, познал я самую последнюю плотвиную тайну, всю бы истину до последнего конца постиг, открыл бы Закон Великого Клева. Что тогда? В любой день пошел бы и наловил сколько надо. И не стало бы ни надежд, ни страданий, ни радости, ни разочарований. И рыбалка бы умерла. Потому что тем она и живет, что всякий раз - мечта, надежда и счастье открытия.
Нет, не нужна мне последняя истина, пусть лучше останется капризная плотва!
Николай Морозов
