Рыбачишки
Ох, уж этот март! Ночью была оттепель, а к утру стукнул мороз, и порядочный. И гололедица получилась такая, что у Феди "Пешнетопа" ноги заломило, еще не доходя Черного ручья. А ведь это только полпути до озера. Сверх валенок у Феди были надеты красные галоши из автомобильной камеры - такие всегда скользят. Но даже и Пашка "Заика", обутый в новые кирзовые сапоги, сделал по дороге не один рискованный пируэт.
Но прежде чем рассказать о путешествии молодых друзей, мне хотелось бы кое-что пояснить читателям и даже, пожалуй, предупредить, особенно тех, которые подоверчивее. В общем, никому не советую попадаться на рыболовные язычки прилепят такое, что может провисеть очень долго...
Федя, мальчонка худенький, длинноносый, с несколько удивленным выражением лица, прозвище свое получил еще в позапрошлую зиму, когда приучался к рыбалке. В день, который не назовешь прекрасным, он утопил три пешни. Первую - собственную с крашеной зеленой ручкой и резцом, похожим на стамеску. Тут дело получилось просто: у Феди обмерзли рукавички, и пешня выскользнула из них, когда он прочищал ледяное горло старой, брошенной кем-то лунки. Полдня ходил после этого Федя унылой тенью за приятелями, совал удочку в чужие лунки и клянчил пешню. От лунок его отгоняли: время шло к февралю и лед был уже толстый, а в пешне отказывали. Сжалился один Паша и раз решил взять тяжелый отцовский лом, выгнутый на верхнем конце баранкой.
- Немедленно принесешь обратно! - суровым голосом скомандовал он.
Федя поспешно вырубил лунку рядом с одним пареньком, у которого уж очень здорово ловилась крупная плотва.
Воткни посильнее в лед, чтобы не упал! - облегченно сказал Паша. Федя ткнул что было мочи и, как на грех, угодил в старую лунку, коварно припорошенную снегом. Лом мелькнул, подобно черной молнии, и исчез. Много горьких слов было высказано после этого Пашей и выслушано Федей.
А уже вечером, когда народ собирался домой, подошел городской усатый рыбак в роговых очках, скрипящем кожаном пальто и фетровых щегольских бурках. Он волочил за собой удивительную пешню лопаточкой с полированной рукояткой, отделанной медными бляшками.
- А ну, паренек, погрейся! - сказал он Феде простуженным басом. - Руки у меня застыли, помоги с пешни лед отбить, видишь, как намерзло?
- А как это, дяденька? - разинул рот Федя.
- А еще рыбак! Неужели не знаешь? - усмехнулся усач. - Подыми пешню кверху и брось плашмя, лед сам и отлетит.
Федя почтительно взял в руки эту драгоценность и поступил точно по приказанию. Пешня ударилась всей плоскостью о лед, подскочила, описала в воздухе кривую и скользнула в расположенную неподалеку лунку. Городской рыбак закричал неожиданно тонким голосом. Что произошло дальше - лучше не вспоминать, но с тех пор Федя прочно утвердился в звании "Пешнетопа"...
Иное получилось с Пашей. Конечно, недостойно намекать на физические недостатки человека. Но дело в том, что обычно Паша говорил чисто, без задержек, и никто не находил в его речи никаких пороков. Но когда уж очень хорошо начинала ловиться рыба, Паша блаженно жмурил маленькие карие глазки, слегка подбирал толстые губы и, будто проглатывая что-то очень вкусное, пришепетывал:
- К-клев на уд-ду! К-клев на уд-ду!
Некоторые утверждали, что причиной этого удивительного изменения речи являлась Пашина слабость во всем подражать знаменитому местному рыболову - дяде Якову, об успехах которого была сложена не одна рыбацкая легенда...
Итак, ни дорога, ни погода не благоприятствовали беседе наших друзей. Беспорядочно неслись с севера разорванные облака. Порой в голубую щель неба проскальзывал солнечный луч, не приносивший, однако, ни тепла спутникам, ни уюта пейзажу. Ветер был встречный, как говорят - "знойкий", и очень сильный. В сочетании с гололедицей он делал путь особенно тяжелым.
При подходе к озеру ребята заметили вблизи берега грузовую автомашину. На ней был установлен высокий ящик из свежей фанеры, очень схожий с большой собачьей будкой. А заветный залив - цель сегодняшней спешки, - откуда вчера, по слухам, дядя Яков притащил два ведра окуней, был густо усеян темными фигурами: это из Москвы приехала какая-то рыбацкая компания.
- Пойдем, жерлицы проверим, - упавшим голосом сказал Паша. - Слышь, что ль? Говорил, раньше из дома выходить надо было. А теперь там рыбак верхом на рыбаке. Вот тебе и поймали. От жилетки рукава!
Они свернули на отмель, где еще с вечера были поставлены самоловы на налима. Разгребли замаскированные снегом лунки. Жерличек было четыре. На трех как ни в чем не бывало бойко бегали "живцы" - пучеглазые пятнистые ершики. Никто так и не соблазнился ими. На четвертой леса была заведена в коряги. Федя потянул, поднажал, поднажал еще раз - и она лопнула.
- Разве так делают? - загорелся Паша. - Был бы с умом - подрубил бы лунку пошире, глядишь, и рыбину вынул. Сам знаешь - мелко здесь. А оборвать что угодно можно. Хотя и вожжи... Слышь, что ль?
Отвернувшись, Федя угрюмо молчал.
Рыбачить сели на самом ветру, неподалеку от телеграфных проводов, гудевших жалобно и противно. Тут, как уверял Федя, где-то проходила глубокая канавка и держалась крупная рыба.
- Разве это пешня?! - бурчал он, яростно врубаясь в лед.
- А ты сныряй за хорошей! - простодушно предложит Паша. - Там много твоих валяется. Может, и подберешь подходящую!
- Сам ныряй!..
А тут еще понесла эта надоедливая поземка. Холодные юркие змейки выискивали каждую щель в одежде, залезали под шарф, под клапаны ушанки, пробирались в рукава.
- Не будет клева! - вещим голосом вздохнул Федя. - Погода!
- Каркай больше! - сумрачно отозвался приятель, ожесточенно взмахивая удилищем. - Ну и сидел бы дома, на печи. Тоже мне, рыбак! Это кошку поймать легко. А тут - рыба!
- Зацепил, - вдруг с горечью сказал Паша. - За куст, наверно. Или за корягу! А все ты со своими советами. Слышь, что ль? Выбрал местечко. Так без последней блесны останешься.
Федя, не отвечая, схватился за щеку, сбросил на лед рукавичку и стал энергично растирать захолодевшее место.
- Вот она где рыба стоит! - наконец, воскликнул Паша. - Рядом с корягой! Во! - Отвернувшись от ветра, он, не глядя с силой рубанул пешней. Рубанул второй раз. На третий попал во что-то мягкое.
- Растяпа, - оглянувшись, в полной голос заорал Паша, пытаясь сбросить с кончика пешни новую Федину рукавичку. - Раскидает все кругом. А потом скажет - другие виноваты. Смотреть надо, не видишь - человек рубит.
- Разворот событий оказался столь стремительным, что Федя так и не вымолвил ни одного слова. Он подошел, снял с пешни рукавичку и молча опустился на ведро, поникнув головой.
Каким несчастным чувствовал он себя! Заветное место в заливе занято чужими рыболовами. А теперь рукавичка! Это возмутительное поведение Пашки. Отвратительная погода! А сейчас это безнадежное сидение над лункой, когда не берет и, хоть ты тресни не будет брать рыба! Ну, погоди, Пашка!..
Но и Паша, оказывается, недалеко ушел от друга. Вот проклятый язык! Надо же было бросить утром матери эту неосмотрительную фразу: - Без рыбы не жди! - И потом за налима было очень обидно: нужно было тащить самому и не давать Федьке. Паша был уверен, что леску в коряги завел именно большой налим. Он даже отчетливо представлял его себе: широкоротого, с глазами, похожими на желтые бусинки, и, точно разделанной под мрамор, толстенной спиной... А как нескладно получилось с этой рукавичкой! Федька, пожалуй, крепко обиделся!.. Ну да это же не нарочно. А вот выходить нужно было раньше. И опять это Федька виноват - проспал. Вышли бы раньше - обязательно опознали бы вчерашние лунки дяди Якова по папиросным окуркам, которые он оставляет на каждом своем привале. А курит дядя Яков только "Прибой" - это всем известно. Ах, не берет рыба! - Паша задумался, машинально взялся за нос и вдруг ощутил под рукой какую-то зловещую пустоту.
- Федька! Эй! - с ужасом обернулся он к приятелю. Глянь на мой нос?!
Федя поглядел исподлобья на Пашин нос и немедленно схватился за собственный. Покачав его для верности влево и вправо, он с безразличным видом сказал соседу:
- Советую так и оставить! Очень к тебе идет. Похоже на мозоль!
Паша долго оттирал нос снегом. Наконец, вернулась чувствительность, а потом задрало так, что, казалось, лучше бы и вовсе не было этого носа. Федя никакого сочувствия другу не высказывал, и это привело Пашу в смешанное состояние досады и облегчения.
"Это Федька за рукавичку! - подумал он. - Ну ладно, теперь мы вроде квиты!"
А погода становилась все злее. Сплошная серая пелена начала затягивать край неба. Рыболовы в заливе пришли в тревожное движение. Видимо, им тоже здорово доставалось от поземки.
- Тренировочкой занялись! - попытался съязвить Паша.
Конечно, по делу, следовало бы возвращаться домой. Федька, например, только этого и ждал. Но... эта похвальба матери. А главное - авторитет, до сих пор не запятнанный авторитет первого рыбака в деревне. Нет! Надо сидеть. Сидеть и ждать, стиснув зубы. А как же полярники? А охотники где-нибудь в тайге? А пограничники? Конечно, сидеть! Перетерпеть! А Федька, что это за рыбак? Хнычет, как девчонка! В последний раз Паша идет с ним на рыбалку!.. Бр-р! Какой ветрище!..
А Федя давно уже мысленно нежился в теплой избе, где этот чумовой ветер дает о себе знать только глухим постукиванием печной вытяжки. На широкой лавке тщательно намывает усатую морду рыжий кот Борис.
- К погоде! - кивая на него головой, говорит мать и ставит на стол пузатенький бурлящий самовар со знакомой вмятиной пониже левой ручки... Хорошо!..
Но в этот миг заряд сухого снега с силой ударяет ему в щеку… Ах этот Пашка, ведь он только и ждет, чтобы Федя еще раз заикнулся о возвращении домой! Гордый этот Пашка! А до чего нахальный! Как же он с рукавичкой! Ладно! Зато Федя тоже с характером, он просидит, а слабости не покажет... Ну и наплевать, что ничего не поймаем! Но до чего же скверно кругом! И вообще все скверно! Все!.. А с Пашкой только до деревни, а потом дружба врозь. Хватит!
Казалось, никогда и не существовало этого очарования зимней ловли, когда глухой толчок схватившей блесну рыбы ускоряет удары сердца, заставляет замирать в охотничьем упоении. Механически, без страсти, словно по принуждению, Федя то поднимает, то опускает удилище. Нет, не берет блесну рыба! От нечего, делать Федя начинает вести счет этим бесцельным движениям. Досчитает до ста - бросит. И опять начинает считать сначала.
В конце концов, у него устает рука. Федя кладет удилище на лед и еще раз сокрушенно рассматривает изувеченную рукавичку. Словно воспользовавшись этим, ветер быстро откатывает удилище от лунки. Еле-еле Федя успевает перехватить его, чуть не повалившись с ведра. И вдруг в этот кратчайший миг живая тяжесть с силой толкает его в руку, и теплая волна подкатывает под сердце.
Нет! Уже не от холодного ветра захватывает сейчас дыхание! Осторожно ослабляя рывки рыбы согнувшимся удилищем, Федя высоко поднимает руку вверх. Только бы выдержала леса! Наконец, из лунки показывается рот, потом блестящий, будто покрытый черным лаком, глаз, окруженный золотым ободком, ярко-красное перо грудного плавника. Федя нагибается, подхватывает под жабры и далеко отбрасывает от лунки большого окуня. Секунду рыбак смотрит на добычу взглядом человека, который вновь обрел прение.
- Пашка! - кричит он низко согнувшемуся над лункой приятелю. - Кверху рыба пошла! Под самым льдом лови! Пашка! - повторяет он еще громче и вдруг до него доносятся знакомые воркующие звуки.
- Попали на к-косяк! Слышь, что ль? - страшным шепотом, обернувшись, сипит Пашка. - К-клев на уд-ду!
И тоже поднимает вверх удилище, круто согнувшееся под тяжестью рыбы...
...Не раз перевертывается Федя на теплой постели, тревожа осоловелого Бориса, который только что приладится залечь в какой-нибудь уютной складке пухлого одеяла. Но... что Феде до этого рыжего ворюги. Вновь он шагает с дорогим другом своим Пашей по направлению к озеру. И, удивительное дело, опять гололедица, а идти споро, не скользко!
- Москвичи к тому берегу подались! - говорит Паша.- Значит, теперь нам в заливе раздолье!
Федя начинает рубить. Какая чудесная пешня! Так и летят кругом ледяные брызги! А кругом снег валит и валит: мягкий, пушистый, большими хлопьями. А где-то вдалеке ветер насвистывает что-то очень знакомое. Ах! Ведь это Федин любимый вальс "На сопках Манчжурии", что часто играют на колхозном катке.
Вдруг Федя спохватывается... А жерлицы? Ведь еще не смотрели.
- Обязательно надо проверить! - говорит он Паше. - А тот весело подмигивает, запускает руку в ведро и вытаскивает оттуда сначала Федину рукавичку, а за ней здоровенного налима.
- Видал, - кричит он, поднимая рыбину за хвост.
А потом Федя садится на ведро, опускает в лунку блесну, и тотчас отдается в руку знакомый удар и гнется кончик удилища. И один за другим лезут из-подо льда толстые, икряные окуни.
- Ай да Федюшка! Это я понимаю! Ты меня сегодня обловил. Слышь, что ль? - подходит к нему Паша и ласково похлопывает по спине...
...Но это вовсе не Паша, а Пашина мать подтыкает ему под бок сбившееся одеяло и говорит Фединой, которая, улыбаясь, перекусывает нитку и откладывает в сторону зачиненную рукавичку.
- Ты скажи, сватья! И мой-то, как пошла, аккурат так же во сне ворочается. Значит, тоже чего-то переживает. Наглядятся всего-то за день наши рыбачишки... Ну, спасибо за чай!
И, кивнув головой старой своей подруге, уходит, тихонько прикрыв дверь.
Михаил Заборский
